Жил-был старик, богатый и грамотный. У него было три сына, и всех сыновей он выучил грамоте. Сыновья были у него парни хорошие, и только меньшой сын, Ваня, был какой-то странный и сидел все на печке, за что его и прозвали Ванюшей-дураком.
Пришла пора старику умирать. Он призвал к себе сыновей и говорит:
— Как похороните меня, так приходите поочередно читать три ночи над моей могилой.
Старик умер, сыновья похоронили его и сделали поминки. Вот наступает ночь, надо старшему сыну собираться на могилу, а ему не хочется.
— Ванюша! — крикнул он брату, — не пойдешь ли ты за меня почитать на батюшкину могилу?
— А почто не пойти, — отвечает Ванюша, слезая с печки, — пойду.
— Поди, родненький!
Оделся Ваня, захватил с собой книгу и пошел. Начал он читать на могиле, и ровно в полночь к нему вышел отец и спрашивает:
— Кто читает? Старший сын?
— Нет, батюшка, младший.
— Ну, твое счастье.
Старик свистнул и крикнул:
— Сивка-Бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!
Конь бежит, земля дрожит, из ушей коня пламя, а из ноздрей дым валит. Подбежал конь к могиле и остановился как вкопанный.
— Сивка-Бурка, вещая каурка, — сказал старик, — служи ты сыну моему верой и правдой, как служил мне.
Конь фыркнул в ответ и вмиг скрылся из вида, а старик в могилу лег.
Пришел Ванюша утром домой.
— Ну, как провел ночь? — спрашивают его братья.
— Да ничего, — отвечает дурак, — читал всю ночь и больше ничего.
К вечеру вздумал было собираться второй сын, да стало ему лень, и просит он Ивана сходить за него.
— Почто не сходить, — отвечал Иван и стал собираться.
Пришел он на могилу и начал читать. Вдруг в самую полночь встает отец.
— Кто читает? Ты, средний сын?
— Нет, батюшка младший сын, Ваня-дурак.
— Ну, тем лучше для тебя.
Свистнул старик и крикнул.
— Сивка-Бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой!
Конь бежит, — земля дрожит, из ушей пламя, а из ноздрей дым валит. Прибежал конь и как вкопанный остановился у могилы.
— Сивка-Бурка, вещая каурка, — сказал отец, — послужи ты вот этому сыну моему верой и правдой, как ты служил мне.
Конь фыркнул в ответ и скрылся из вида, а старик лег в могилу.
Приходит Ваня домой утром.
— Ну, как ночь провел, Ваня? — спрашивают его братья.
— Да ничего, хорошо, — отвечал Ваня, — читал всю ночь.
К вечеру Ваня слез с печи и начал собираться. Пришел на погост и читает у могилы. Ровно в полночь встал старик.
— Это ты тут, Ваня? — Сказал он.
— Я, батюшка, — отвечал Ваня.
Старик свистнул и крикнул:
— Сивка-Бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!
Конь бежит — земля дрожит, из ушей пламя, а из ноздрей дым валит. Подскакал он к могиле и остановился как вкопанный.
— Сивка-Бурка, вещая каурка, — сказал старик, — служи сыну моему верой и правдой, как служил мне. А ты, Ваня, влезь в правое ухо коня да вылазь из левого и станешь молодцом, кровь с молоком.
Влез Иван-дурак в правое ухо коня, в левое вылез и стал молодцом, кровь с молоком.
— Ну, а теперь, Ваня, — сказал старик, — влезь в левое ухо коня да вылезай из правого, будешь опять самим собой. Сделал Иван, как отец приказывал, а старик и говорит ему:
— Теперь отпускай коня, а как нужен он тебе будет, ты выходи в поле, свистни и крикни: «Сивка-Бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой», конь и явится.
Старик простился с сыном и навеки лег в могилу. А Иван потрепал по шее коня своего, отпустил его и побрел домой.
— Ну, что, Ваня, как ночь провел? — спрашивают его братья.
— Да ничего, хорошо, — отвечает Иван, — читал всю ночь.
Вот стали они после этого жить да поживать. Двое старших братьев работали, а Ванюша все на печи лежал.
Вдруг по всему царству пошел от царя клич:
— Собирайтесь все: бояре и дворяне, купцы и мещане и простые крестьяне к царю на праздник на три дня; берите с собой лучших коней и кто на своем коне до царевнина терема доскачет и сорвет с бревенчатых палат портрет царевны, то за него царь ее замуж отдаст.
Всполошились все и стар и млад. Братья ну наезжать поскорее коней, чтобы ловчее скакнуть за портретом, а Иван сидит на печи да и говорит им:
— Да вы бы мне-то какую-нибудь лошаденку дали, я поехал бы хоть взглянуть-то!
И взъелись тут на него братья:
— Куда тебе, дурак, — говорят. — Сидел бы ты себе на печи да спал.
А Иван не отстает, дайте, говорит, да дайте, так что пришлось ему уступить.
— Ну, коли уж тебе очень хочется, — говорят они ему, — так вот возьми хромую кобыленку!
Братья уехали, а Иван сел на трехногую кобыленку и выехал за околицу в чисто поле. Там он слез с кобыленки, пустил ее, а сам свистнул и крикнул:
— Сивка-Бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!
Конь бежит — земля дрожит, из ушей пламя валит, из ноздрей дым летит. Иван-дурак в правое ухо влез, а в левое вылез и стал молодцом, кровь с молоком. Сел он на Сивку-Бурку и поскакал портрет срывать.
Народа в городе было видимо-невидимо, и как завидели молодца на удивительном коне, то все стали смотреть. Ванюша разогнал своего коня и скакнул к хоромам — только на три бревна не допрыгнул. Все видели, как приехал этот красавец, а как уехал, никто не видал: скрылся как вихрь.
А Иван-дурак прискакал в поле, слез с коня, влез ему в левое ухо, в правое вылез, отпустил коня, поймал свою клячу, сел на нее и поехал домой.
Вскоре приехали братья и только и разговора у них было, как о том, что они видели в городе.
— Что за молодец, что за красавец, а конь-то у него какой! — говорили они.
— Видно, приезжал портрет срывать? — спросил Ваня с печки.
— Да, — отвечали братья, — и чуть-чуть не сорвал. Верно, еще раз приедет. А скрылся как вихрь!
— Да не я ли то был, братцы? — заметил Иван.
— Очумел ты, видно, сидя-то на печи! — крикнули братья. — Сиди себе!
На другой день, только что братья уехали и Иван-дурак сел на кобыленку и выехал за околицу. Там он свистнул и крикнул:
— Сивка-Бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой.
Конь бежит — земля дрожит, из ушей пламя, а из ноздрей дым валит. Подбежал и встал перед Иваном как вкопанный. Иван в правое ухо влез, в левое вылез и стал молодцом, кровь с молоком. Вскочил на коня и помчался в город. Подъезжая к хоромам, разогнал он коня, скакнул и чуть-чуть не достал портрета. Народ видел, как он приехал, а как уехал, никто не видал: скрылся как вихрь.
А Иван-дурак отпустил Сивку-Бурку в поле, а сам приехал домой на кобыленке.
Вслед за тем и братья приезжают.
— Ну, что же там было? — спрашивает у них Иван.
— Опять тот молодец приезжал, — отвечают братья, — и чуточку не достал до портрета.
— Да не я ли то был? — говорит Иван.
— Сиди ты на печи, — крикнули братья, — да вздора не мели! То был молодец-красавец. А конь-то какой!
На третий день поехали братья к царю, и Иван-дурак вслед за ними выехал на кляче за околицу, свистнул и крикнул:
— Сивка-Бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!
Конь бежит — земля дрожит, из ушей пламя, а из ноздрей дым валит. Иван-дурак в правое ухо влез, в левое вылез и стал молодцом, кровь с молоком. Вскочил он на коня и поскакал в город, к царским бревенчатым палатам.
Коня он разогнал так, что тот скакнул изо всех сил, и Иван сорвал и портрет и полотенце, что над ним висело.
Откуда приехал молодец, народ видел, а куда ускакал, никто не видал: скрылся как вихрь. Иван приехал за околицу, слез с коня, в левое ухо влез, в правое вылез и отпустил коня, а сам поплелся домой на кобыленке, забрался на печку и ждет братьев.
Вот приехали братья и стали рассказывать, как молодец сорвал портрет и ускакал с ним и с полотенцем. А куда — никому неизвестно.
— Да посмотрите, братцы, хорошенько, не я ли то был?
— Молчи, дурак! Сиди себе на печи! — крикнули на него братья.
В скором времени царь объявляет, что дает пир, на который созывает всех бояр, воевод, купцов и крестьян. Стали братья собираться, и Иван отправился с ними. Сел там в царских палатах где-то за печку да и смотрит, рот разиня.
Царевна стала потчевать гостей и обносить их пивом и брагой, а сама зорко смотрит за всеми, не оботрется ли кто из них, ее полотенцем. Кто оботрется, тот значит, и жених ее. Никто из гостей не обтерся, а Иван сидел за печкой, царевна его не видала и потому обнесла. Гости разошлись.
На другой день царь задал опять пир, но и на этом пиру царевна Ивана не приметила, и потому обнесла.
На третий день царь опять задал пир и опять царевна стала обносить всех гостей пивом и брагою, и никто из гостей не утерся ее полотенцем.
«Что это за притча такая, — думала царевна: — да где же мой суженый?»
Тут она взглянула за печку и увидала дурака, зипунишко на нем рваный, сам весь в саже, волосы растрепаны. Царевна налила стакан пива и понесла к нему.
Братья глядят, усмехаются да думают: «Что это царевна подносит пиво и нашему дураку!» А Иван-дурак выпил пиво и обтерся ее полотенцем. Царевна взяла Ивана за руку и повела к царю.
— Батюшка, — сказала она, — вот мой суженый.
Братья так и ахнули, да и думают:
«Уж царевна-то не рехнулась ли, что Ивана-дурака берет себе в женихи».
А Иван-то наш пошел в чисто поле, свистнул и крикнул: «Сивка-Бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!»
Конь бежит — земля дрожит, из ушей пламя, из ноздрей дым валит. Прибежал и встал как вкопанный. Иван-дурак в правое ухо влез, в левое вылез и стал молодцом кровь с молоком. Вскочил на коня и поскакал на царский двор.
Братья долго добивались, что бы все это значило, да как узнали про Сивку-Бурку, так тут и пожалели, что отцовского завета не исполнили.
Скоро, сыграли свадьбу и задали пир. На пиру и я был, мед, пиво пил, по усам-то текло, только в рот не попало.
© «Онлайн-Читать.РФ», 2017-2024
Обратная связь